Сильвия вздохнула. С учетом сложной системы координат, в которой существовали сестры, Эмелин была права. Их четверка разбилась на пары: Сильвия и Джулия, Эмелин и Цецилия.

— Теперь у тебя свое жилье. — В словах Эмелин слышался подтекст: ты еще могла таиться от Джулии, пока скиталась бездомной и ночевала у меня, но сейчас этому нет оправдания.

— Черт возьми, почему ты такая умная? — сказала Сильвия, хоть знала, что сестра не одобряет чертыханья.

— У меня одной нет личной жизни, поэтому я успеваю приглядеть за вами.

— Все, мне надо работать. — Сильвия положила трубку.

Она сказала себе, что позвонит Джулии, едва выдастся свободная минута, но до самого закрытия библиотеки так и не удосужилась этого сделать.

Эрни пришел минута в минуту, и Сильвия заподозрила, что он кружил по кварталу, дожидаясь условленного времени. Гость отказался от своей обычной униформы — белая майка и темные штаны с огромными карманами для инструментов. Сегодня он был в рубашке и тщательно причесан. В руках бутылка красного вина.

— Ты любишь вино? — спросил Эрни.

Сильвия кивнула, хотя сомневалась, что сможет сделать хотя бы глоток, ибо волновалась так, что в горле стоял ком. Она окинула взглядом свое скромное жилище, пытаясь увидеть его глазами гостя. Наверное, при свете лампы оно выглядит затрапезным и жалким?

Эрни погладил ее по щеке.

— Я уйду, если скажешь. Мы можем ничего не делать.

— Нет, останься. — Началась ее новая жизнь, и неважно, готова она к ней или нет. — Поцелуй меня. Мне станет легче.

И впрямь стало легче. Поцелуи были давно изведанной территорией. Вино так и не открыли. Теперь уже не было ограничения в полторы минуты, не приходилось думать о соглядатаях и начальнице. Сильвия запустила пальцы в волосы Эрни, а когда он расстегнул ее блузку и, осторожно оттянув лифчик, поцеловал грудь, ей показалось, что сейчас она умрет от наслаждения.

Он распрямился, заглянул ей в лицо:

— Тебе нравится?

— О да… — сказала Сильвия.

Снова поцелуи, потом они раздели друг друга. Сильвия не могла поверить, что ее тело способно на такие ощущения. Она закрыла глаза и увидела теплые красные и оранжевые огни. Они что-то говорили, но она почти не осознавала собственных слов. Ее тело отвечало его телу, ее рот откликался на его рот.

Потом, когда они лежали, обнявшись, паника ознобом пробежала по спине Сильвии. Она услышала свой голос, прозвучавший излишне громко:

— Только не думай, я не ищу мужчину.

— Ладно. — Эрни потерся колючим подбородком об ее плечо. — А что ты ищешь?

Сильвия представила Уильяма на скамейке и крепко зажмурилась, изгоняя его образ.

— Я не знаю.

— Значит, можем просто веселиться, — сказал Эрни, переворачивая ее.

«Вот как?» — подумала Сильвия. Это, конечно, весело. Она впервые видела так близко мужское тело. Оно так отличалось от ее собственного. Волосатое. Сильвия провела пальцем по дорожке в центре живота Эрни. Его палец совершил чуть извилистый путь меж ее грудей.

«Поцелуй их», — подумала Сильвия, и он каким-то образом услышал.

— Чего еще ждать от девушки, отчаянно семафорившей о желании целоваться, — сказал Эрни. Он на секунду убрал руки, и Сильвия чуть не завопила: «Не останавливайся!»

— Когда это я семафорила? — спросила она, прильнув к нему.

В ответ на ее порыв Эрни, улыбаясь, ткнулся носом в ложбинку меж грудей.

— Пару лет назад в библиотеке я писал контрольную, — глухо проговорил он. — Ты появилась из-за стеллажей и так глянула на меня, как никто еще не смотрел. Я вытаращился, потом встал и пошел к тебе.

— И мы целовались. — Сильвии нравилось это воспоминание, нравилось то, что происходило сейчас, нравилась она прежняя.

— Угу. В самые паршивые моменты жизни я знал, что могу прийти в библиотеку и поцеловать тебя. — Эрни чуть отстранился. — Но однажды я увидел, как ты целуешься с другим парнем.

Сильвия покраснела.

— Я тебя не заметила.

Эрни опять навалился на нее. Сильвия прижалась к его плечу.

— Я разозлился. Сперва. Но я же не имел прав на тебя. Мы не были парой. Но когда ты пригласила меня к себе, я опять вспомнил того парня. И подумал… не побывал ли он здесь раньше меня.

— Нет, ты первый. — Сильвии вдруг стало грустно, и голос ее прозвучал печально. Правда ли, что голый человек не может управлять своим голосом? Что, если голос тоже становится голым? — До тебя никого не было.

Она постаралась придать тону ровность, однако вздохнула с облегчением, когда Эрни собрался уходить — ему спозаранку на работу.

— Может, завтра вечерком увидимся? — сказал он.

Сильвия неопределенно хмыкнула.

Она проводила его, неуклюже помахав на прощанье. Потом улеглась на матрас и закрыла руками лицо. В мыслях ее царил сумбур: смущение, радость от того, что секс оказался великолепной штукой, двойственное чувство к Эрни. Он говорил о веселье, и слово это беспрестанно крутилось в голове. Сильвия не считала аморальным отдаться тому, кого не любишь, кто всего лишь нравится, но в душе ее возникло ощущение какого-то иного одиночества. Если б мать прознала о содеянном ею, она бы потащила ее в церковь и заставила весь день стоять на коленях. Однако Роза теперь во Флориде, что тоже своего рода наказание. Сильвия свернулась калачиком и приказала себе уснуть.

Утром ее разбудил телефонный звонок. Она перекатилась по матрасу, взяла трубку и, щурясь спросонья, посмотрела в окно — серое небо в полосках розовых облаков. Рассвет.

— Надеюсь, я не слишком рано, — сказала Джулия. — Алиса уже проснулась, да и ты, я знаю, встаешь ни свет ни заря.

Сильвия зевнула.

— Все в порядке?

— Хочется верить. — Джулия помолчала. — Но кое-что странное случилось.

Тон ее заставил Сильвию сесть, и лишь тогда она сообразила, что все еще голая. Прежде она никогда не спала голышом. «Сейчас выберу момент и скажу о странности, произошедшей со мной», — подумала она, а вслух сказала:

— Что такое?

— Вчера я позвонила на истфак, хотела переговорить с Уильямом, даже не помню о чем. А секретарша, узнав, кто я такая, сказала, что он уже неделю не появляется на факультете и пропустил три лекции, которые должен был прочесть. Мол, декан намерен поставить вопрос о его соответствии должности. Тетка эта меня не любит, все сообщила злорадно.

От слов сестры Сильвия покрылась мурашками и натянула на себя одеяло.

— Я бросила трубку, решив, что она врет. Наверняка что-нибудь перепутала и сдуру огорошила человека подобной ерундой.

— Я тоже так считаю, — сказала Сильвия.

— Ну да, — задумчиво проговорила Джулия, — но она вовсе не ошиблась. Оказалось, что это я плохо знала Уильяма.

Сильвия машинально отметила, что сестра употребила прошедшее время. Вспомнилась пометка на полях рукописи: Все плохо, я ужасен. Сильвия прижала трубку к уху, стараясь вникнуть в смысл слов Джулии.

— Вечером я спросила, как прошел его день, и он стал рассказывать о своей лекции, о вопросах студентов, о том, с кем обедал в университетской столовой. Я сказала, что звонила на факультет и говорила с секретарем. Он ужасно побледнел… — Джулия помешкала, — и бросил меня.

— То есть как — бросил?

— Оставил записку, чек и ушел.

Это было что-то невообразимое. Известие ударило, точно волна.

— Сейчас я оденусь и приеду к тебе, — сказала Сильвия. — Не переживай, мы во всем разберемся.

— Разбираться не в чем. — Джулия говорила спокойно. — Уильям врал мне целую неделю как минимум. Он больше не хочет жить со мной.

Уильям

Август 1983

Первую лекцию Уильям пропустил неумышленно. Конец лета выдался знойным, настоящее пéкло. Закончив опрос игроков, который проводил по просьбе Араша, Уильям задержался в спортзале, чтобы посмотреть тренировку. Он понимал, что у него полно забот с учебой и преподаванием, не говоря уже о маленьком ребенке, но ничего не мог с собой поделать. Из парней, проводивших лето в спортивном лагере, он знал только старшекурсников, с которыми играл в одной команде, а ребята с первого и второго курсов были ему незнакомы.